"Проклятый" жизнью
Ранние годы.
Амедео (Иедидия) Клементе Модильяни родился в Ливорно (Тоскана) в семье евреев. В конце 19 века относительно итальянских стандартов Ливорно был современным городом. Город, который хорошо знал Модильяни, был оживленным центром торговли, ориентированном на мореплавателей и кораблестроителей, но его культурная ценность заключалась в том, чтобы быть прибежищем для тех, кого преследовали за вероисповедания. Прадедом по материнской линии был Соломон Гарсин, еврей, который иммигрировал в Ливорно в восемнадцатом века, как религиозные беженец.
Модильяни был четвертым ребенком Фламинио Модильяни и его жены, Евгении Гарсин. Его отец занимался обменом валют, но после банкротства, семья жила в крайней нищете. Фактически, рождение Амедео спасло семью от гибели, поскольку, согласно древнему закону, кредиторы не могли забрать кровать беременной женщины или матери с новорожденным ребенком. Поэтому когда судебные приставы вошли в семейный дом вскоре после того, как Евгения смогла заниматься домашним хозяйством, семья сохранила свои ценные вещи, водрузим их на кровать новоиспеченной матери.
У Модильяни с матерью были очень близкая связь, так как обучали его дома, пока мальчику не исполнилось 10 лет. У Амедео были серьезные проблемы со здоровьем, когда ему было около 11 лет он переболел плевритом, а через несколько лет заболел брюшным тифом. В возрасте 16 лет он снова заболел плевритом, в этот же период он заразился туберкулезом, который в конечном итоге и заберет у него жизнь. Но каждый раз его мать Евгения заботилась о нем и вытаскивала из болезненых состояний. После того, как Модильяни оправился после второго заболевания плевритом, со своей мамой он отправился в тур по южной Италии: Неаполь, Капри, Рим и Амальфи, - а затем обратно на север во Флоренцию и Венецию.
Его мать во многом способствовала его способностям в искусстве и как следствие призванием. Когда мальчику исполнилось 11 лет, она записала в своем дневнике:
«Характер ребенка по-прежнему не сформирован, так что я не пока могу сказать что-либо по этому поводу. Он ведет себя, как избалованный ребенок, но у него нет недостатка в интеллекте. Нам придется подождать и посмотреть, что внутри этой куколки. Может быть художник?»
Годы обучения живописи
Известно, что Модильяни занимался живописью и рисунком с самого раннего возраста и даже считал себя настоящим художником, как пишет его мать, еще до начала профильного обучения. Несмотря на её опасения, что поступление на курс изучения изящных искусств может негативно сказаться на других дисциплинах, его мать поддерживала страсть Модильяни к этой области знаний.
В возрасте 14 лет будучи больным брюшным тифом в периоды сильнейшего жара во время болезненного бреда он говорил, что больше всего на свете хочет увидеть картины в Плаццо Питти и Уффици во Флоренции. Так как в местном музее Леворно были выставлены лишь несколько картин итальянских мастеров эпохи Возрождения, истории, что он слышал, о великих произведениях во Флоренции интриговали его, и были источниками сильного отчаяния в период болезней, так как вероятно у него никогда не будет шанса посмотреть их лично. Но его мать пообещала отвезти его во Флоренцию, как только он восстановится после болезни. Позже она не только выполнила свое обещание, но и обязалась отдать его на обучение лучшему мастеру в Леворно Гаглиельмо Микели.
Микели и Маккьяйоли
Модильяни трудился в художественной школе Микели с 1898 по 1900 год. Там его академическое художественное обучение проходило в атмосфере глубокого погружения в изучение стилей и тем итальянского искусства девятнадцатого века. В его ранних парижских трудах прослеживались следы влияния изучения искусств эпохи Возрождения, такого мастера, как Джованни Болдини, который оказал не меньшее влияние на работы Модильяни, чем Тулуз-Лотрек.
Микели возлагал на Модильяни большие надежды пока Амедео был вынужден срочно прекратить обучения из-за туберкулеза
В 1901 году, находясь в Риме, Модильяни восхищался работами Доменико Морелли, художника мелодраматических библейских сюжетов и сцен великой литературы, но, по иронии судьбы, был также поражен трудами Морелли, художника который стал вдохновением для группы иконоборцев, получивших название «Маккьяйоли» (от маккьяй – «мазки цветом» или, что более унизительно, «Клякса»), эта группа оказала сильное влияние на мысли и творчество Модильяни. Это второстепенное, локализованное художественное движение было связано с протестом против буржуазных стилей академических жанровых художников. Симпатизируя и фактически предваряя французский импрессионистов, Маккьяйоли не оказали особого влияния на мировое искусство и остались забытыми за пределами Италии.
Связь Модильяни с этим движением проходила через Гаглиельмо Микели его первого наставника. Микели был не только Маккьяйоли, но еще был учеником самого Джованни Фаттори, основателя движения. Работы Микели были достаточно популярными, а жанр достаточно обыденным, однако молодой Модильяни негативно реагировал на них, предпочитая игнорировать одержимость пейзажами, как и Французским импрессионизмом, который характеризовал движение в целом. Микели же пытался подталкивать своих учеников рисовать на открытом воздухе, но Модильяни никогда не испытывал удовольствия к такому стилю работы зарисовок кафе, предпочитая работу в помещении в частности в своей собственной студии. Даже когда он был вынужден
рисовать пейзажи (три, как известно существуют), Модильяни выбирал прото-кубистическую палитру, более похожу на Сезанна, чем на Маккьяйоли.
Под руководством Микели Модильяни изучал не только пейзажи, но и портретную живопись, натюрморт и обнаженные натуру. Его сокурсники вспоминали, что в итоге он оказывался там, где у него был величайший талант, и, это было не стремление подростка к академической живописе в стиле ню, а соблазнение домашних работниц.
Не смотря на отказ вступления в Маккьяйоли, Модильяни получил одобрение своего учителя, который обращался к своему ученику «сверхчеловек», не только за то, что тот был хорошим подмастерием, а скорее за то, что регулярно цитировал Ницше «Так говорил Заратустра». Сам Фаттори лично приходил в студио и одобрительно высказывался о новшествах молодого художника.
В 1902 Модильяни продолжил то, что должно было стать увлечением всей его жизни, и записался в Академию ди Белле Арти во Флоренции. Годом спустя, мучаясь от туберкулеза, он переехал в Венецию, где поступил в Институт изящных искусств.
Именно в Венеции он начал курить гашиш и часто прогуливал занятия шатаясь по злачным улицам города. Влияние такого образа жизни на его развивающий стиль живописи до сих пор является открытой темой для возможных гипотез, хотя такой выбор кажется обычным подростковым мятежом или клише гедонизма и богемной жизни, которое распространено среди художников; его стремления к более нездоровому образу жизни имели корень высокой оценки радикальном философии Ницше.
Ранее влияние литературы
Подвергаясь влиянию эрудированной философской литературы, когда Модильяни еще был мальчиком, со стороны Исако Гарсина его дедушки по материнской линии, он позже продолжил читать и вдохновляться исследованиями Ницше, Бодлера, Кардуччи, Конта де Лойтромонта и других, развив убеждение, что единственный путь к истинному творчеству лежит через вызов и неповиновение.
Письма, которые он писал во время своих путешествий на Капри в 1901, явно указывают на то, что на него все больше и больше влияют мысли Ницше. В этих письмах он посоветовал другу Оскару Гиглию:
«(храните все святое) что может восхвалять и пробуждать ваш интеллект…(и)…стремитесь побуждать…и увековечивать…это благодатные стимулы, потому что они могут подталкивать интеллект к его максимальной творческой силе»
При этом труды Лотреамона были в равной степени влиятельны. Его обреченная поэзия «Песни Мальдорора» были значимым трудом для парижских сюрреалистов поколения Модильяни, а книга была любимой для самого Модильяни настолько, что он помнил её наизусть. Поэзия Лотреамона характеризуется сопоставлением фантастических элементов с садистскими образами; тот факт, что Модильяни был увлечен этим текстом в раннем возрасте, дает хорошее представление о его развивающихся вкусах. Бодлер и Д’Аннуцио обращались с интересом к молодому художнику к его представлению об развращенной красоте и выражением такого осознания через образы Символизма.
Модильяни много писал Гигли с Капри, куда его мать взяла, чтобы помочь его выздоровлению от туберкулеза. Эти письма будто олицетворяли развивающиеся идеи, которые бушевали в разуме молодого Модильяни. Гилья был старше на семь лет Модильяни, и вполне возможно, что именно он помог раздвинуть границы осознания молодого человека из Леворно. Как и все подростки, Модильяни предпочитал компанию старших товарищей, а роль Гигли в его юности была быть сочувствующим слушателем, когда Амедео работал над собой, это видно из витьеватых писем, которые он регулярно отправлял, которые сохранились по сей день.
«Дорогой друг
Сегодня мне сказал один буржуа, вернее оскорбил меня, что я или, по крайней мере, мой мозг ленив. От этого мне стало легче. Я бы хотел, чтобы подобные заявления звучали каждое утро, когда я проснусь, ведь они не поймут нас и никогда не смогут осознать жизнь…»
Париж
Прибытие
В 1906 году Модильяни переехал в Париж, где позже оказался в очаге авангарда. Фактически его прибытие в центр художественных экспериментов совпало с приездом двух других иностранцев, которые так же оставили свой след в мировом искусстве, это Джино Северини и Хуан Грис.
Амедео поселился в Бато-Лавуар («корабль-прачечная», «плавучая прачечная»), в коммуне для безденежных художников на Монмартре, и арендовал для себя студию на улице Коленкур. Несмотря на то, что этот район Монмартра характеризовался общей нищетой, сам Модильяни представлялся, по крайней мере в начале, как и следовало ожидать, сыном состоятельной семьи, пытающейся восстановить утраченное финансовое положение, его гардероб составляли щегольские вещи, но без показного хвастовства, студия, которую он арендовал, была обставлена с тонким вкусом к драппированным тканям, а на стенах висели репродукциях эпохи Ренессанса. Модильяни приложил много усилий, чтобы взять на себя роль богемного художника, но будучи одетым в коричневые вельветовые штаны, алый галстук и большую черную шляпу он больше напоминал уставшего бедняка, сломленного давлением тяжелых времен.
В первое время после приезда в Париж, он регулярно писал письма своей матери, делал обнаженные зарисовки учениц Академии Колоросси и много пил вина. Тогда его знали, как сдержанного человека, граничащего с асоциальным типом поведения.
Трансформация
Однако менее чем через год после переезда в Париж его поведение и репутация резко изменились. Он превратился из щегольского академического художника в своего рода принца бродяг.
Поэт и журналист Луи Латуретт, посетив ранее хорошо обставленную студию художника, обнаружил переворот, репродукции Ренессанса были сняты со стен, а драпированные шторы валялись на полу. В этот период Модильяни находился в сильном алкогольном и наркотическом опьянении, и его студия отражала его состояние. Поведение Модильяни проливает некоторый свет на его развивающийся стиль художника, так как сама студия стала жертвенным отображением всего того, что возмущало его в академическом искусстве.
Он не только удалил все атрибуты своего буржуазного наследия из своей студии, но и приступил к уничтожению практически всех свих ранних работ. Он объяснял этот неординарных ход своих действий своим соседям так:
«Ребяческие безделушки, сделанные, когда я был грязным буржуа»
Мотивация для такого насильственного отказа от своего прежнего «Я» по-прежнему является темой разных спекуляций. Саморазрушительные тенденции, возможно, вытекали из его заболевания туберкулезом и осознания неизбежности ранней смерти; в пределах квартала художников многие сталкивались с подобным приговором, и типичным поведением было решение наслаждаться жизнью, продолжая саморазрушающие действия. Для Модильяни подобное поведение, возможно, было результатом отсутствия признания, ведь он искал компанию художников подобных Утрилло и Сутина, добивался признаний и одобрений своих коллег.
Поведение Модильяни выделялось даже в этих богемских окрестностях, он мало занимался делами, сильно пил, налегая на абсент и гашиш. Находясь в сильном опьянении, он несколько раз раздевался до гола на глазах изумленного общества. Он стал воплощением трагического художника, создавая посмертную легенду подобно Винсенту Ван Гогу.
В 20-х подъемом карьеры Модильяни послужили комментарии Андре Сальмон касательно абсента и гашиша, которые сформировали стиль Модильяни, многие подающие надежды люди пытались подражать такому «успеху», вставая на путь злоупотребления психоактивных веществ и богемного избытка. Сальмон ошибочно утверждал, что Модильяни был абсолютно прозаичным художником, когда был трезв:
«…с того дня, как он пристрастился к определенным формам разврата, свет пролился на него, преобразуя его творчество. С этого дня он стал тем, кто должен числиться среди живых мастеров искусства.»
В то время, как подобная пропаганда служила сплачивающим криком для тех, у кого была романтическая жажда быть трагическим, обреченным художником, но такое подражание не проявляло никаких уникальных художественных прозрений или техник тем, у кого их еще не было.
Фактически, историки-искусствоведы предполагают, что Модильяни вполне мог достичь еще больших художественных высот, если бы сам себя не зацикливал, разрушая сознание собственными потаканиями. Но мы можем только догадываться о том, чтего он бы мог достичь, если бы не причинял себе боль саморазрушающими исследованиями.
Влияние
В ранние годы жизни в Париже Модильяни работал в яростном темпе. Он постоянно делал эскизы, создавая около сотни рисунков в день. Многие его труды были утеряны, уничтожены им самим, потеряны из-за его частых переездов или были розданы подругам, которые не сохранили их.
Первое влияние на него оказал Анри де Тулуз-Лотрек, но примерно в 1907 он увлекся работами Поля Сезанна. Сам же он разработал свой собственный уникальный стиль, который невозможно соотнести с работами других мастеров.
Он встретил свою первую серьезную любовь в лице русской поэтессы Анны Ахматовой в 1910 году, когда ему было 26 лет. Их студии находились по соседству,
хотя Анна недавно была замужем, у них закрутился роман. Высокая (Модильяни был ростом 1,65 м) с черными волосами (как у Модильяни), белой кожей и серо-зелеными глазами, она воплотила эстетический идеал Модильяни, и пара погрузилась друг в друга. Однако через год Анна вернулась к своему бывшему мужу.
Скульптура
В 1909 году Модильяни уезжал домой в Ливорно, болезненный и уставший от своего распутного образа жизни, но вскоре он опять вернулся в Париж, но на этот раз арендовал студию на Монпарнасе. Изначально он считал себя скульптором, а не художником, и ему предложили продолжить работу скульптором, после того как Пол Гийом, амбициозный молодой арт-директор, проявил интерес к его работе и познакомил его со скульптором Константином Бранкуси.
Хотя серия скульптур Модильяни была выставлена в Осеннем Салоне в 1912 году, к 1914 году он отказался от работы скульптором и сосредоточился исключительно на живописи, что было вызвано трудностями в приобретении камня и физической слабостью Модильяни.
Вопрос вдохновения
В искусстве Модильяни есть свидетельства влияния искусства из Африки и Камбоджи, которое он, возможно, видел в Музее Человека, так же возможно, что его стилизация была заимствованна из окружающих его средневековых скульптур, когда он обучался на севере Италии (нет записей самого Модильяни, как есть от Пикассо или других, подтверждающих влияние какой-либо этнической или любой другой скульптуры). Вероятный интерес к африканским племенным маскам прослеживается в его портретах. Как в живописи, так и в скульптуре лица сиделок напоминают древнеегипетские рисунки в плоскости с маскообразным внешним видом, с характерными миндальными глазами, поджатым ртом, искривленными носами и удлиненными шеями. Однако эти же характеристики присущи средневековой европейской живописи и скульптуре.
Модильяни нарисовал серию портретов своих современников и друзей с Монпарнаса: Хаим Сутин, Моисе Кислинг, Пабло Пикассо, Диего Ривера, Мари
«Маревна» Воробьев-Стебеслка, Хуан Грис, Макс Якоб, Блейз Сендрарс и Жан Кокто, все выполнены в свойственном ему стиле.
В начале первой мировой войны Модильяни пытался зачислиться в армию, но ему отказали из-за его плохого состояния здоровья.
Военные годы
Известный многим парижанам, как Моди (в переводе «проклятый» - maudit), но, как Дидо, для семьи и друзей, Модильяни был красивым мужчиной и привлекал внимание женщин.
Разные женщины приходили и уходили до появления Беатрис Гастингс. Она прожила с ним почти два года и была объектом для двух его портретов, в том числе мадам Помпадур, но довольно часто Модильяни направлял на неё свой алкогольный гнев.
Британская художница Нина Хамнетт приехала на Монпарнасс в 1914 году, она встретила в кафе улыбающегося мужчину, который представился Модильяни, как художник и еврей, позже они стали хорошими друзьями.
В 1916 году Модильяни подружился с польским поэтом и арт-дилером Леопольдом Зборовским и его женой Анной.
Следующим летом русский скульптор Чана Орлофф познакомил его с красивой девятнадцати летней ученицей Жанной Эбютерн, которая позировала для Цугухара Фуджита. Имея консервативное буржуазное прошлое, Эбютерн была отвергнута своей набожной римско-каталической семьей за связь с художником, которого они считали за развращенную бездарность, который был при этом еврем. Несмотря на запреты семьи, они начали жить вместе, она была любовью его жизни, и, хотя Эбютерн сильно его любила, их публичные сцены были более известны, чем выставки Модильяни.
3 декабря 1917 года первая персональная выставка Модильяни открылась в галерее Берта Вайля. Но начальник полиции Парижа был оскорблен картинами обнаженных женщин Модильяни и заставил закрыть выставку через нескольких часов после её открытия.
После этого он и Эбютерн перебрались в Ниццу, там Жанна забеременела и 29 ноября 1918 года у них родилась дочь, которую назвали Жанной (1918-1984).
Ницца
В ходе поездки в Ниццу, задуманной и организованной Леопольдом Зборовским, Модильяни, Фуджито и другие художники пытались продать свои работы богатым туристам. Модильяни удалось продать несколько картин но только за несколько франков. Несмотря на это, в Ницце он создал большую часть своих картин, которые после смерти стали общепризнанными и самыми ценными его работами.
За свою жизнь он продал только несколько своих работ и всегда за небольшую цену. А полученные средства от продаж он сразу пропивал.
В мае 1919 он вернулся в Париж, где вместе с Эбютерн и их дочерью снял квартиру на улице Гранд Шомьер. Там же Модильяни и Эбютерн писали портреты друг друга и самих себя.
Смерть
Хотя он продолжал рисовать, здоровье Модильяни быстро ухудшалось, и вызванные алкоголем провалы в памяти стали более частыми.
В 1920 году после того, как о нем ничего не было слышно в течении нескольких дней, сосед этажем ниже пошел проверить семью и обнаружил Модильяни в бреду, лежащим на постели, обхватив Эбютерн, которая была на 9 месяце беременности. Они вызвали врача, но мало что можно было сделать, так как Модильяни умирал от неизлечимой болезни туберкулезный менингит.
Модильяни умер 24 января 1920 года. Были большие похороны, на которые пришли многие из художественных общин Монмартра и Монпарнаса.
Эбютерн вернулась в отчий дом, где от безысходности выбросилась из окна пятого этажа через два дня после смерти Модильяни, убив себя и её нерожденного ребенка. Модильяни был похоронен на кладбище Пер-Лашез. Эбютерн была похоронена на кладбище Банье недалеко от Парижа, но только в 1930 году её озлобленная семья позволила перевезти тело и захоронить рядом с Модильяни. Общий надгробный камень был установлен для них. Его эпитафия гласит: «Убитый смертью в момент славы», - её эпитафия: «Преданный компаньон величайшей жертвы»
Модильяни скончался без гроша в кармане и при жизни имел только одну персональную выставку, за еду и выпивку в ресторанах платил своими работами. С момента смерти его репутация резко возросла. Девять романов, пьеса, один документальны и три художественных фильмы были посвящены его жизни.